Cite

– Став чудовищем вроде меня, ты признаешь, что у тебя не хватило сил быть человеком.

– Не делай этого, Андерсон! Неужели ты сам хочешь стать чудовищем? Пусть и чудовищем бога? Бессмертной игрушкой в руках высших сил? Разницы ведь нет! Всё едино, как не взгляни! Просто я — чудовище, отрицающее бога, а ты станешь чудовищем на службе у бога!

– Вампир Алукард, мой слуга! Я повелеваю. Окрась багровым белые одежды воинов с серебряным оружием. Окрась алым чёрные одежды воинов с железным оружием. Окрась всех до одного врагов наших в цвета их крови!

– Хорошая машина. А что под капотом?

– В очах твоих я вижу адскую бездну. Облик твой схож с человеческим, но что скрывается за ним?

– Ты предал нас, Максвелл.

– Предательство — лишь вопрос точки зрения. Для его сторонников это не постыдный поступок, а умный тактический ход. Хотя... в чём-то ты права. Ибо я его деяний не одобряю! Максвелл, ты пьян. Опьянён властью и могуществом! Господь предназначил нам стать его карающей дланью. Я убийца, и ничто более. Я несу смерть во славу Господа нашего. Ты же, Максвелл, дерзнул взять больше уготованного тебе. Ты оскорбляешь божественное провидение!

– Смерть – единственное лекарство от глупости.

– Третий отдел, управление по работе со святыми реликвиями, тоже готов. Они нашли новый способ уничтожения вампиров и сейчас получают оружие.

– Ты вылитый крестоносец!

– Да, именно так! Но сейчас наш враг не Аллах. Мы сражаемся с богом войны, Марсом!

In front of this lady, I guess even Buddha would become a wimp.

– Вперёд, Белый ястреб станции Бокуто. Наш мастер падений.

– Семпай! Каков наш долг как полицейских? Поддерживать общественный порядок и бороться с преступностью!

– Звучит ужасно по дилетантски, но так мило...

– О дьявол! – взвыл я, пошёл на кухню и хлебнул из бутылки перед дорогой. Легче не стало. Захотелось вскарабкаться на стену и поползать по потолку.

Дом скрылся из виду, и я испытал странное чувство, словно написал стихи, очень хорошие стихи, но потерял их и теперь никогда больше не вспомню.

– Подкрасьте щеки, – велел я ей. – Вид у вас не лучше, чем у русалочки, переспавшей с командой рыболовного траулера.

– И вы уходите... просто так. Я ведь даже... даже не поблагодарил вас. Человек, которого по существу, не знаю, рискует ради меня... Не знаю право, что и сказать.

– Я всегда так ухожу. С беззаботной улыбкой, небрежно кивнув головой. И с искренней надеждой никогда больше не встречаться с вами.

– С пистолетом вам повезло. Кто только не играл с ним, стирая отпечатки и ставя новые. Даже я отметился – не отставать же от остальных. Его пальцы застыли, и сделать это было не так-то просто. Но пришлось. Ведь Морни заставил свою жену взяться за пистолет, и на нем оставались её отпечатки. Он полагает, что Венниера пристрелила жена, а она в свою очередь подозревает в убийстве мужа.

Я пересёк комнату, вышел, бесшумно прикрыл за собой дверь, зашагал по коридору, спустился по лестнице, пошёл по более узкому коридору нижнего этажа, миновал солярий, комнату Мерл и вошёл в мрачную, нежилую гостиную, где всякий раз чувствовал себя набальзамированным трупом.

– Мерл у меня дома. Она свихнулась.

– Как вас прикажете понимать, мистер Марло? – спросила, не поднимая головы, старуха.

Взяла ещё одну карту, а потом сразу две.

– Раньше это называлось душевной болезнью, – пояснил я.

Ломбард ещё был открыт. Старый еврей в высокой чёрной ермолке явно удивился, что я смог так скоро выкупить из заклада монету. Я заверил его, что в Голливуде и не такое бывает.

– А если вы сейчас же не заснёте, я не разрешу вам больше признаваться в убийствах, так и знайте.

– Пойдите на кухню и пропустите стаканчик.

– Я не пью на работе, – холодно сказала медсестра. – Кроме того, от меня будет пахнуть спиртным.

– В данный момент вы работаете на меня. А я требую, чтобы мои подчинённые время от времени выпивали. И потом, если за хорошим обедом вы позволите себе рюмку другую, от вас никогда не будет пахнуть спиртным.

– Я лежу на вашей постели?

– Ничего страшного. Она не кусается.

Я взглянул на неё. Небольшая, ничем не примечательная картина. Какой-то человек в камзоле с кружевными манжетами и круглой бархатной шляпе с пером высовывается из окна, собираясь, очевидно, позвать кого-то с улицы. Улицы на картине не видно. Цветная репродукция с какого-то никому не нужного оригинала.

Пахло духами и смертью. Смертью сильнее.

В пятом и последнем квартале Эскамильо-Драйв плавно свернула налево, уткнулась в основание холма и тихо скончалась.

Узкий одноэтажный английский дом