Cite

– Я вот что хочу себе уяснить. Все, что вы нам только что говорили, может, и правда, но это ещё не значит, что вы сказали всю правду. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

– Не совсем, – сказал я, хотя отлично понимал, что он имеет в виду.

Я взглянул на Спенглера. Он так сильно подался вперёд, что чуть не падал, со стула. Казалось, он готовится к прыжку. Поскольку прыгать ему, по-моему, было незачем, я решил, что он, видимо, просто волнуется. Я опять посмотрел на Бриза. Этот волновался не больше, чем стоявшая в шкафу бутылка виски.

Бриз не отрываясь смотрел на меня. Потом вздохнул. Потом поднял стакан, попробовал коктейль, опять вздохнул и, слегка улыбнувшись, склонил голову набок – так ведёт себя человек, когда ему наконец дали выпить и когда первый же глоток открывает перед ним иной, более светлый, солнечный, радужный мир.

– Говорит, что вы варите отличный кофе, любите поспать по утрам, остры на язык. Ещё он говорит, что вашим словам вполне можно верить, особенно если они совпадают с показаниями ещё пяти свидетелей.

– Вот негодяй, – не удержался я.

– Держу пари, вы не догадываетесь, зачем мы пришли.

– Я всегда рад дорогим гостям.

– Убийство – не повод для шуток, Марло.

– А я разве что говорю?

– Да, но ведёте себя как-то несерьёзно...

– Я не нарочно.

– Мы не ссориться пришли, Марло.

– Это точно, – съязвил я. – Обыскиваете мою квартиру, без разрешения берете мои вещи. Интересно, что бывает, когда вы приходите ссориться – валите на пол и бьёте ногами по лицу?

– Я взгляну? – спросил Спенглер, заметив на письменном столе пистолет.

– Тоже мне, Пинкертоны, – буркнул я.

На шахматной доске с бдительным, знающим, серьёзным видом, как всегда перед началом партии, выстроились готовые к бою красные и белые костяные фигуры. Было десять часов вечера. Я сидел у себя дома, курил трубку, выпивал и если о чем и думал, так только о двух убийствах и тайне дублона Брешера, который вернули миссис Элизабет Брайт Мердок, когда он ещё лежал у меня в кармане.

Лежит, скрючившись, на спине.

Очень одинокий, очень мёртвый.

Никакого ответа. Тишина. Не слышно даже дыхания. Волосы шевельнулись у меня на затылке.

– Скажи, где может быть управляющий в это время?

Он покосился на меня:

– Ах, управляющий! Дома, где же ещё.

– Ну да. Может, дома. Или в кино пошёл. Где его дом? Как его зовут?

– Вам что-то нужно?

– Да, – я стиснул кулак в кармане, еле сдерживаясь, чтобы не завопить. – Мне нужен адрес одного из его арендаторов. Адреса этого арендатора нет в телефонной книге – домашнего адреса. Понимаешь, не знаю, где он живёт, когда не работает. Где его дом, – я выкинул вперёд руки и медленно вывел в воздухе: д-о-м.

– Кто именно? – спросил старик. Вопрос был задан так прямо, что я даже вздрогнул.

– Мистер Морнингстар.

– Одну минуту, – сказал я.

Положил трубку на полку, открыл дверцу телефонной будки и высунул голову, втянув полной грудью то, чем дышат в аптеке вместо воздуха. Никто не обратил на меня внимания.

Вынул из ящика кобуру на ремне, перекинул её через плечо, вставил в неё автоматический кольт 32-го калибра, надел шляпу и пиджак, опять закрыл окна, убрал виски, выключил свет и только взялся за ручку двери, как зазвонил телефон.

Звонок как звонок, но мне почему-то он показался зловещим. Я замер на месте, напрягся, на губах застыло подобие улыбки. За закрытыми окнами мерцали неоновые огни. Воздух совершенно неподвижен. В коридоре тишина. А в темноте надрывается телефон.

Мы смотрели друг на друга чистыми, невинными глазами перекупщиков подержанных машин.

Длинный нос, из тех, что всюду суётся. Вышколенное лицо, лицо, умеющее хранить тайны, невозмутимое, как у трупа в морге.

Со стены над диваном-кроватью на меня пялилось кривое, как всегда, зеркало, в котором я был похож на накурившегося марихуаны доходягу.

Попадаются и кишащие крысами гостиницы, где все постояльцы записываются Смитами и Джонсами, а ночной портье совмещает обязанности полицейского осведомителя и сводника.

– Мужчина средних лет, крупный, рост примерно пять футов семь дюймов, вес около ста семидесяти фунтов. Назвался Смитом. Синий костюм, чёрные туфли, зелёные рубашка и галстук, без шляпы. В нагрудном кармане коричневый носовой платок с каймой. Волосы темно-каштановые с проседью. На макушке лысина величиной с доллар. На челюсти шрам сантиметров пять в длину. Кажется, слева. Да, слева.

– Неплохо. Как насчёт дырки на правом носке?

– Не додумался снять с него туфли.

– Досадная оплошность.

Морнингстар слегка поклонился. Сдержал улыбку, но был явно польщён – как только может быть польщён джентльмен в стоячем воротничке.

Они знали или выяснили, что вы занимаетесь монетами и что дом, в котором находится ваша контора, – грязная дыра, где может произойти все что угодно. Они знали, что ваш кабинет в самом конце коридора, что вы пожилой человек и не станете делать лишних движений – здоровье не позволяет.

– Что-то они у вас слишком много знали, – сухо сказал Элиша Морнингстар.

– С вас пять долларов.

– Что вы? – переспросил я.

– С вас пять долларов.

– За что?

– Не валяйте дурака, мистер Марло. Все, что рассказал вам я, можно было узнать в библиотеке. Прежде всего из «Описи» Фосдайка. Вы же предпочли обратиться ко мне. За это я и беру пять долларов.

– А что будет, если я не заплачу?

Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. На губах играла, лёгкая улыбка.

– Заплатите, – сказал он.

И я заплатил. Достал из бумажника пятёрку, встал и, перегнувшись через стол, аккуратно положил её перед ним. Погладил бумажку кончиками пальцев – как котёнка.

– Пять долларов.

Из двух открытых лифтов работал только один, да и тот был свободен. В нем, подложив под себя сложенный кусок мешковины, на деревянном табурете сидел старик с водянистыми глазами и запавшей челюстью. Вид у него был такой, словно он сидит здесь с гражданской войны, которая к тому же не прошла для него бесследно.

Я вошёл, сказал: «Восьмой», лифтёр с усилием захлопнул дверцы, и колымага, покачиваясь, потащилась наверх. Старик тяжело дышал, точно тащил лифт на собственном горбу.

У самого выхода я обернулся. Мирно сидит на том же месте с погасшим окурком во рту и в шляпе с нелепой желто-коричневой лентой. Своим невозмутимым видом он напоминал в этот момент рекламу сигарет на последней странице журнала «Сатердей ивнинг пост».

Белфонт-билдинг оказался ничем не примечательным восьмиэтажным зданием, затесавшимся между большим, выкрашенным в серо-зелёный цвет универмагом уценённых товаров и трёхэтажным гаражом, в котором ревели машины, словно львы во время кормления.

– Я вас уже где-то видел?

– В Пасадене, на Дрезден-авеню. Сегодня утром.

Щеки блондина ещё более порозовели. Он вздохнул.

– Олух я, – сказал он.

– Ещё какой, – согласился я.

– А все из-за этой шляпы, – сказал он.

– И шляпы тоже, – сказал я. – Но и без шляпы тоже хорош.

– В этом городе трудно работать, – с грустью сказал он. – Пешком нельзя, на такси никаких денег не хватит, а собственной машины, когда надо, никогда нет под рукой. Вот и попадаешься на глаза.

– Вы бы ещё ко мне в карман спрятались, – сказал я. – Вам что-то от меня надо или просто тренируетесь?

– Это будет зависеть от вашей сообразительности. Посмотрим, стоит с вами иметь дело или нет.

– Очень даже стоит, – заверил его я. – Сообразительней меня не найдёте.