Cite

– Одну минуту, – сказал я.

Положил трубку на полку, открыл дверцу телефонной будки и высунул голову, втянув полной грудью то, чем дышат в аптеке вместо воздуха. Никто не обратил на меня внимания.

Вынул из ящика кобуру на ремне, перекинул её через плечо, вставил в неё автоматический кольт 32-го калибра, надел шляпу и пиджак, опять закрыл окна, убрал виски, выключил свет и только взялся за ручку двери, как зазвонил телефон.

Звонок как звонок, но мне почему-то он показался зловещим. Я замер на месте, напрягся, на губах застыло подобие улыбки. За закрытыми окнами мерцали неоновые огни. Воздух совершенно неподвижен. В коридоре тишина. А в темноте надрывается телефон.

Мы смотрели друг на друга чистыми, невинными глазами перекупщиков подержанных машин.

Длинный нос, из тех, что всюду суётся. Вышколенное лицо, лицо, умеющее хранить тайны, невозмутимое, как у трупа в морге.

Со стены над диваном-кроватью на меня пялилось кривое, как всегда, зеркало, в котором я был похож на накурившегося марихуаны доходягу.

Попадаются и кишащие крысами гостиницы, где все постояльцы записываются Смитами и Джонсами, а ночной портье совмещает обязанности полицейского осведомителя и сводника.

– Мужчина средних лет, крупный, рост примерно пять футов семь дюймов, вес около ста семидесяти фунтов. Назвался Смитом. Синий костюм, чёрные туфли, зелёные рубашка и галстук, без шляпы. В нагрудном кармане коричневый носовой платок с каймой. Волосы темно-каштановые с проседью. На макушке лысина величиной с доллар. На челюсти шрам сантиметров пять в длину. Кажется, слева. Да, слева.

– Неплохо. Как насчёт дырки на правом носке?

– Не додумался снять с него туфли.

– Досадная оплошность.

Морнингстар слегка поклонился. Сдержал улыбку, но был явно польщён – как только может быть польщён джентльмен в стоячем воротничке.

Они знали или выяснили, что вы занимаетесь монетами и что дом, в котором находится ваша контора, – грязная дыра, где может произойти все что угодно. Они знали, что ваш кабинет в самом конце коридора, что вы пожилой человек и не станете делать лишних движений – здоровье не позволяет.

– Что-то они у вас слишком много знали, – сухо сказал Элиша Морнингстар.

– С вас пять долларов.

– Что вы? – переспросил я.

– С вас пять долларов.

– За что?

– Не валяйте дурака, мистер Марло. Все, что рассказал вам я, можно было узнать в библиотеке. Прежде всего из «Описи» Фосдайка. Вы же предпочли обратиться ко мне. За это я и беру пять долларов.

– А что будет, если я не заплачу?

Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. На губах играла, лёгкая улыбка.

– Заплатите, – сказал он.

И я заплатил. Достал из бумажника пятёрку, встал и, перегнувшись через стол, аккуратно положил её перед ним. Погладил бумажку кончиками пальцев – как котёнка.

– Пять долларов.

Из двух открытых лифтов работал только один, да и тот был свободен. В нем, подложив под себя сложенный кусок мешковины, на деревянном табурете сидел старик с водянистыми глазами и запавшей челюстью. Вид у него был такой, словно он сидит здесь с гражданской войны, которая к тому же не прошла для него бесследно.

Я вошёл, сказал: «Восьмой», лифтёр с усилием захлопнул дверцы, и колымага, покачиваясь, потащилась наверх. Старик тяжело дышал, точно тащил лифт на собственном горбу.

У самого выхода я обернулся. Мирно сидит на том же месте с погасшим окурком во рту и в шляпе с нелепой желто-коричневой лентой. Своим невозмутимым видом он напоминал в этот момент рекламу сигарет на последней странице журнала «Сатердей ивнинг пост».

Белфонт-билдинг оказался ничем не примечательным восьмиэтажным зданием, затесавшимся между большим, выкрашенным в серо-зелёный цвет универмагом уценённых товаров и трёхэтажным гаражом, в котором ревели машины, словно львы во время кормления.

– Я вас уже где-то видел?

– В Пасадене, на Дрезден-авеню. Сегодня утром.

Щеки блондина ещё более порозовели. Он вздохнул.

– Олух я, – сказал он.

– Ещё какой, – согласился я.

– А все из-за этой шляпы, – сказал он.

– И шляпы тоже, – сказал я. – Но и без шляпы тоже хорош.

– В этом городе трудно работать, – с грустью сказал он. – Пешком нельзя, на такси никаких денег не хватит, а собственной машины, когда надо, никогда нет под рукой. Вот и попадаешься на глаза.

– Вы бы ещё ко мне в карман спрятались, – сказал я. – Вам что-то от меня надо или просто тренируетесь?

– Это будет зависеть от вашей сообразительности. Посмотрим, стоит с вами иметь дело или нет.

– Очень даже стоит, – заверил его я. – Сообразительней меня не найдёте.

– По-моему, вы могли бы сами мне все рассказать, если б хотели.

– А что мне за это будет? – Блондинка кокетливо взглянула на меня.

– Боюсь, ничего: слишком много народу кругом.

– И то правда, – согласилась она и, отхлебнув виски, посмотрела на меня поверх стакана.

– Кто вам сказал, что мы с ней снимали квартиру? – резко спросила блондинка.

– Я никогда не выдаю источник информации.

– Из такого зануды, как вы, получился бы отличный продюсер. Я ему все расскажи, а он мне – ничего.

– В отличие от продюсера я выполняю указания своего клиента.

В одном из шезлонгов, закинув длинные ноги на подставку, нежилась роскошная блондинка. У её локтя стояли высокий запотевший стакан, серебряное ведёрко со льдом и бутылка шотландского виски. Шагов с десяти от неё нельзя было оторвать глаз, а с трёх уже можно: рот слишком крупный, глаза слишком голубые, косметика чересчур яркая, тонкие дуги бровей, довольно нелепых по кривизне и размаху, а ресницы покрыты таким густым слоем туши, что напоминали миниатюрную чугунную ограду.

– Как у вас дела с деньжатами? – спросил он тихим, вкрадчивым голосом.

– Куры не клюют.

– За пятёрку я готов начать думать.

– Боюсь, это будет тебе не по силам.

– А за десятку спою, как четыре канарейки под гитару.

– Не люблю хорового пения.

– Кончай хохмить, – он исподлобья взглянул на меня.

Искоса глянул на меня, как человек, который всегда готов вступить в разговор, – лишь бы не работать.

– Скажите спасибо, что так легко отделались. Если носите оружие, держите себя в руках. Лучше не носите.

Коричневый костюм расположился у входа. Вид утомлённый, пьёт кока-колу и столбиком складывает на столе монетки, тщательно выравнивая края. На глазах опять тёмные очки. Человек-невидимка – не иначе.

Есть у него телохранитель – весьма живописный персонаж. Зовут Эдди Прю, огромного роста, тощий, как кошелёк честного человека.

– Мать ничего не узнает, – возразил он, покачав головой. – Ей все равно без Мерл не обойтись. Надо же на ком-то отводить душу. Она может накричать на неё, даже дать ей пощёчину, но обойтись без неё не в состоянии. Что вы о ней думаете?

– На любителя.

Он нахмурился.

– Я про мать спрашиваю. При чем тут Мерл – девушка как девушка.

– Вы на редкость наблюдательны.

Я знал только, что здесь живёт некая миссис Элизабет Брайт Мердок с семьёй и что она хотела бы нанять приличного, скромного частного детектива, который не стряхивал бы пепел на ковёр и никогда не носил бы больше одного пистолета.

– Ещё?.. – ящер икнул и довольно погладил плотно набитое брюхо. – Ещё у нас принято запивать жаренного быка вином...

– Да, сэр, – угодливо поклонился командир отряда.

– ...Авиньонским, – продолжило свою неторопливую сытую речь крылатое пресмыкающееся.

– Конечно, сэр.

– Пятидесятилетней выдержки...

– Как скажете, сэр.

– В объёме двух-трёх бочек...

– Будет исполнено, сэр.

– На каждого, – закончил мысль дракон, вспомнив о партнёре.

– Все доставим, сэр! – гаркнул командир отряда. Помялся