Cite

Со стены над диваном-кроватью на меня пялилось кривое, как всегда, зеркало, в котором я был похож на накурившегося марихуаны доходягу.

Попадаются и кишащие крысами гостиницы, где все постояльцы записываются Смитами и Джонсами, а ночной портье совмещает обязанности полицейского осведомителя и сводника.

– Мужчина средних лет, крупный, рост примерно пять футов семь дюймов, вес около ста семидесяти фунтов. Назвался Смитом. Синий костюм, чёрные туфли, зелёные рубашка и галстук, без шляпы. В нагрудном кармане коричневый носовой платок с каймой. Волосы темно-каштановые с проседью. На макушке лысина величиной с доллар. На челюсти шрам сантиметров пять в длину. Кажется, слева. Да, слева.

– Неплохо. Как насчёт дырки на правом носке?

– Не додумался снять с него туфли.

– Досадная оплошность.

Морнингстар слегка поклонился. Сдержал улыбку, но был явно польщён – как только может быть польщён джентльмен в стоячем воротничке.

Они знали или выяснили, что вы занимаетесь монетами и что дом, в котором находится ваша контора, – грязная дыра, где может произойти все что угодно. Они знали, что ваш кабинет в самом конце коридора, что вы пожилой человек и не станете делать лишних движений – здоровье не позволяет.

– Что-то они у вас слишком много знали, – сухо сказал Элиша Морнингстар.

– С вас пять долларов.

– Что вы? – переспросил я.

– С вас пять долларов.

– За что?

– Не валяйте дурака, мистер Марло. Все, что рассказал вам я, можно было узнать в библиотеке. Прежде всего из «Описи» Фосдайка. Вы же предпочли обратиться ко мне. За это я и беру пять долларов.

– А что будет, если я не заплачу?

Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. На губах играла, лёгкая улыбка.

– Заплатите, – сказал он.

И я заплатил. Достал из бумажника пятёрку, встал и, перегнувшись через стол, аккуратно положил её перед ним. Погладил бумажку кончиками пальцев – как котёнка.

– Пять долларов.

Из двух открытых лифтов работал только один, да и тот был свободен. В нем, подложив под себя сложенный кусок мешковины, на деревянном табурете сидел старик с водянистыми глазами и запавшей челюстью. Вид у него был такой, словно он сидит здесь с гражданской войны, которая к тому же не прошла для него бесследно.

Я вошёл, сказал: «Восьмой», лифтёр с усилием захлопнул дверцы, и колымага, покачиваясь, потащилась наверх. Старик тяжело дышал, точно тащил лифт на собственном горбу.

У самого выхода я обернулся. Мирно сидит на том же месте с погасшим окурком во рту и в шляпе с нелепой желто-коричневой лентой. Своим невозмутимым видом он напоминал в этот момент рекламу сигарет на последней странице журнала «Сатердей ивнинг пост».

Белфонт-билдинг оказался ничем не примечательным восьмиэтажным зданием, затесавшимся между большим, выкрашенным в серо-зелёный цвет универмагом уценённых товаров и трёхэтажным гаражом, в котором ревели машины, словно львы во время кормления.

– Я вас уже где-то видел?

– В Пасадене, на Дрезден-авеню. Сегодня утром.

Щеки блондина ещё более порозовели. Он вздохнул.

– Олух я, – сказал он.

– Ещё какой, – согласился я.

– А все из-за этой шляпы, – сказал он.

– И шляпы тоже, – сказал я. – Но и без шляпы тоже хорош.

– В этом городе трудно работать, – с грустью сказал он. – Пешком нельзя, на такси никаких денег не хватит, а собственной машины, когда надо, никогда нет под рукой. Вот и попадаешься на глаза.

– Вы бы ещё ко мне в карман спрятались, – сказал я. – Вам что-то от меня надо или просто тренируетесь?

– Это будет зависеть от вашей сообразительности. Посмотрим, стоит с вами иметь дело или нет.

– Очень даже стоит, – заверил его я. – Сообразительней меня не найдёте.

– По-моему, вы могли бы сами мне все рассказать, если б хотели.

– А что мне за это будет? – Блондинка кокетливо взглянула на меня.

– Боюсь, ничего: слишком много народу кругом.

– И то правда, – согласилась она и, отхлебнув виски, посмотрела на меня поверх стакана.

– Кто вам сказал, что мы с ней снимали квартиру? – резко спросила блондинка.

– Я никогда не выдаю источник информации.

– Из такого зануды, как вы, получился бы отличный продюсер. Я ему все расскажи, а он мне – ничего.

– В отличие от продюсера я выполняю указания своего клиента.

В одном из шезлонгов, закинув длинные ноги на подставку, нежилась роскошная блондинка. У её локтя стояли высокий запотевший стакан, серебряное ведёрко со льдом и бутылка шотландского виски. Шагов с десяти от неё нельзя было оторвать глаз, а с трёх уже можно: рот слишком крупный, глаза слишком голубые, косметика чересчур яркая, тонкие дуги бровей, довольно нелепых по кривизне и размаху, а ресницы покрыты таким густым слоем туши, что напоминали миниатюрную чугунную ограду.

– Как у вас дела с деньжатами? – спросил он тихим, вкрадчивым голосом.

– Куры не клюют.

– За пятёрку я готов начать думать.

– Боюсь, это будет тебе не по силам.

– А за десятку спою, как четыре канарейки под гитару.

– Не люблю хорового пения.

– Кончай хохмить, – он исподлобья взглянул на меня.

Искоса глянул на меня, как человек, который всегда готов вступить в разговор, – лишь бы не работать.

– Скажите спасибо, что так легко отделались. Если носите оружие, держите себя в руках. Лучше не носите.

Коричневый костюм расположился у входа. Вид утомлённый, пьёт кока-колу и столбиком складывает на столе монетки, тщательно выравнивая края. На глазах опять тёмные очки. Человек-невидимка – не иначе.

Есть у него телохранитель – весьма живописный персонаж. Зовут Эдди Прю, огромного роста, тощий, как кошелёк честного человека.

– Мать ничего не узнает, – возразил он, покачав головой. – Ей все равно без Мерл не обойтись. Надо же на ком-то отводить душу. Она может накричать на неё, даже дать ей пощёчину, но обойтись без неё не в состоянии. Что вы о ней думаете?

– На любителя.

Он нахмурился.

– Я про мать спрашиваю. При чем тут Мерл – девушка как девушка.

– Вы на редкость наблюдательны.

Я знал только, что здесь живёт некая миссис Элизабет Брайт Мердок с семьёй и что она хотела бы нанять приличного, скромного частного детектива, который не стряхивал бы пепел на ковёр и никогда не носил бы больше одного пистолета.

– Ещё?.. – ящер икнул и довольно погладил плотно набитое брюхо. – Ещё у нас принято запивать жаренного быка вином...

– Да, сэр, – угодливо поклонился командир отряда.

– ...Авиньонским, – продолжило свою неторопливую сытую речь крылатое пресмыкающееся.

– Конечно, сэр.

– Пятидесятилетней выдержки...

– Как скажете, сэр.

– В объёме двух-трёх бочек...

– Будет исполнено, сэр.

– На каждого, – закончил мысль дракон, вспомнив о партнёре.

– Все доставим, сэр! – гаркнул командир отряда. Помялся

– Ещё у каждого охотника – по заговорённому мечу, освящённому доспеху и по щиту с антипригарным покрытием. Страшно представить, сколько все эти железки стоят...

Рыцарь глубоко вдохнул, медленно выдохнул, потом десять раз проговорил про себя «Аве Мария», двадцать раз «факинг щит», счёл, что на этом достаточно успокоился, откинул забрало и промямлил

Рыцарь с лязгом опустил забрало и, уединившись таким образом, грязно выругался. Но у партнёра был тонкий слух и он всё услышал.

– Ээээ... Демографический взрыв! – нашёлся дракон.

– Чего? – скуластое лицо султана скуласто вытянулось.

– Ну, знаете, при наличии отсутствия в Европе дееспособных средств контрацепции, – заюлил дракон, – и наличии присутствия библейской доминанты «плодитесь и размножайтесь», это когда-нибудь должно было случиться.

– И что?

– И ничего. Случилось.