Cite

– Ещё у каждого охотника – по заговорённому мечу, освящённому доспеху и по щиту с антипригарным покрытием. Страшно представить, сколько все эти железки стоят...

Рыцарь глубоко вдохнул, медленно выдохнул, потом десять раз проговорил про себя «Аве Мария», двадцать раз «факинг щит», счёл, что на этом достаточно успокоился, откинул забрало и промямлил

Рыцарь с лязгом опустил забрало и, уединившись таким образом, грязно выругался. Но у партнёра был тонкий слух и он всё услышал.

– Ээээ... Демографический взрыв! – нашёлся дракон.

– Чего? – скуластое лицо султана скуласто вытянулось.

– Ну, знаете, при наличии отсутствия в Европе дееспособных средств контрацепции, – заюлил дракон, – и наличии присутствия библейской доминанты «плодитесь и размножайтесь», это когда-нибудь должно было случиться.

– И что?

– И ничего. Случилось.

– Всё понятно, – доверительно сообщил партнёру ящер, – У человека стресс. В такой ситуации психологи рекомендуют продемонстрировать пострадавшему своё участие.

Рыцарь понятливо кивнул. На цыпочках приблизился к стонущему повелителю Ближнего Востока. И ласково погладил его по всклокоченной причёске:

– Бедненький маленький султанчик... Дай я тебя пожалею!..

Торчавшие поодаль султанские телохранители выпучили глаза и одеревенели.

– Признаю, что вы, гм, производите впечатление...

– ...Честных особ? – понятливо кивнул рыцарь.

– Нет, просто производите впечатление, – уточнил монарх, ещё раз оглядев драконью тушу, подпиравшую головой потолок тронного зала.

– Старшеклассницы в наши дни так быстро растут...

«Урааааа!!!» — раскатисто грянуло со стен замка при виде улепетывающего супостата. Там даже начали кого-то качать, но, увидев, как дракон публично приобнял плешивого, уронили.

— Партнер, деньги сами плывут нам в руки! Осталось только взыскать их с владельцев замка.

— За что взыскать? — удивленно моргнул рыцарь.

— Как за что?! — еще больше удивился дракон. — Разумеется — за спасение героическими нами частной феодальной собственности от незаконных грабежей и побоев.

— Слово-то простое — его любой балбес знает. Но я-то не балбес!.. Поэтому не знаю. Так что тут ТЫ ПРАВ.

— По мне так консенсус — полное фуфло. — отрезюмировал рыцарь. — Незаконные грабежи и побои куда выгодней. И уж конечно — проще и понятней. Запомнил?

«Долой самодержавие! Короли, вон отсюда! Феодалу — кол! Феодалихе — х...!» — гремело снаружи.

— Что за «х»? — рыцарь насторожился.

«...Хворостину!» — донеслось окончание лозунга.

Рыцарь расслабился, но вслух сообщил, что реакция электората на указ сеньора о повышение налогов его, рыцаря, уже начинает напрягать.

Есть блондинка, которая выдаёт вам тот ещё взгляд из-под ресниц, и дивно благоухает, и мерцает, и виснет у вас на руке, но когда вы доводите её до дома, её сразу одолевает страшная усталость. Она так беспомощно разводит руками и жалуется на проклятую головную боль, и вам хочется её стукнуть, но мешает радость, что головная боль обнаружилась, прежде чем вы вложили в страдалицу слишком много времени, денег и надежд. Потому что эта головная боль всегда будет наготове – вечное оружие, такое же смертоносное, как кинжал итальянского «браво» или отравленный напиток Лукреции.

Он промолчал, не спуская с меня глаз. Я затянулся сигаретой. Он курил эти новые, с фильтром. На вкус они были, как туман, процеженный через вату.

Потом сел возле своего портфеля в конце изрезанного дубового стола, который плавал ещё в Ноевом ковчеге. Ною он достался уже подержанным.

Тюремщики – спокойные люди, не злобные и не садисты. Все, что вы читали о том, как заключённые вопят, колотят по решёткам, гремят ложками, а охрана врывается к ним с дубинками – все это про большие федеральные тюрьмы.

Если ты думаешь, что при таком деле какой-то чёртов сыщик может цитировать законы, тебя ждёт мало что хорошего. По юридическим книжкам ни один полицейский в стране толку не добивался.

Дейтон почтительно доложил:

– Совершенно очевидно, что он специально создал ситуацию, которая позволила ему отказаться от допроса. Он цитировал нам статьи закона и вынудил меня нанести ему удар. Признаю нарушение, капитан.

В том году шкипером отдела по расследованию убийств был некто капитан Грегориус, из той породы, что встречается все реже, но ещё далеко не вымерла. Преступления они раскрывают при помощи яркого света, удара ногой по почкам, коленом между ног, кулаком в солнечное сплетение и дубинкой по позвоночнику. Полгода спустя его обвинили в лжесвидетельстве, выкинули со службы без суда, а потом его затоптал насмерть здоровенный жеребец у него на ранчо в Вайоминге.

Никто не давал интервью – особенно м-р Харлан Поттер, который не давал интервью вообще никогда. Увидеть его было не легче, чем далай-ламу. Обладатели ста миллионов долларов живут особой жизнью, за частоколом из слуг, телохранителей, секретарей, адвокатов и послушных управляющих. Предполагается, что они едят, спят, одеваются, что им стригут волосы. Но наверняка это неизвестно.

– Прокурор сегодня вечером отбыл в Вашингтон. На какое-то совещание. Уехал, выпустив их рук самую аппетитную рекламу за последние годы. Почему?

– Меня спрашивать без толку. Я был сдан на хранение.

Я не сводил с неё глаз. Она меня на этом поймала. Потом перевела взгляд на полдюйма выше, и меня не стало на свете. Но где бы я ни был, дыхание у меня перехватило.

Она подошла к столику напротив меня, стягивая на ходу белую перчатку с раструбом, и пожилой официант уже отодвигал столик с таким усердием, какого мне ни от одного официанта не видать. Она села, засунула перчатки за ремешок сумочки и поблагодарила его такой нежной, такой восхитительно-ясной улыбкой, что его чуть не хватил удар. Она что-то заказала, очень тихо. Он бросился исполнять, вытянув шею. Теперь у него появилась цель в жизни.

Я взглянул на часы и увидел, что влиятельный издатель опаздывает уже на двадцать минут. До получаса я решил подождать, а потом уйти. Нельзя позволять клиенту хозяйничать. Если он садится вам на шею, то решает, что вы подставляете шею и другим, а он вас не для того нанимал. Не так уж я сейчас нуждался в работе, чтобы прислуживать какому-то болвану с восточного побережья. Знаем мы этих начальников, что сидят в обшитых деревом кабинетах где-нибудь на восемьдесят пятом этаже, при селекторе, на столе кнопки в два ряда, а у секретарши такие большие, красивые и зовущие глаза. Такой тип велит вам явиться ровно в десять, а сам вплывает два часа спустя, окутанный облаком винных паров, и если вы не встречаете его смиренно-радостной улыбкой, он впадает в такой пароксизм руководящего негодования, что требуется месяц на курорте Акапулько, чтобы снова привести его в форму.

На табурете у стойки сидел грустный человек. Он беседовал с барменом, который протирал стакан и слушал с той улыбкой, что бывает, когда людям хочется не улыбаться, а заорать во весь голос.