Cite

– Револьвер выстрелил – как это часто бывает с револьверами – Гейгер упал, а Оуэн убежал, забрав с собой негативы.

– Вы позаботитесь о Кармен, правда? – проворковала она.

– Конечно.

– Вы шикарный мужчина.

– Ох, то, что вы видите, это ещё ничего, – сказал я. – На правом бедре у меня вытатуирована танцовщица из Бали.

Глаза Кармен округлились. Она сказала: «Ах вы, озорник!» и погрозила мне пальцем.

– Позвольте своей приятельнице в остроносых туфлях выйти из-за портьеры, – сказал я. – Она устанет, пытаясь так долго сдерживать дыхание.

Никто из взволнованных соседей не высовывался в дверь. Тихий выстрел из маленького калибра и звон выбитого стекла – эти звуки не производили большого впечатления в наше время.

– Да, я люблю рулетку. Все Стернвуды увлекаются азартными играми, в которых можно проиграть, такими как рулетка или замужество с мужчинами, которые удирают, или конные скачки с препятствиями в возрасте пятидесяти восьми лет, когда можно вылететь из седла и остаться калекой на всю оставшуюся жизнь. У Стернвудов есть деньги, но все, что они за них приобрели – это куча несчастий.

– У Пинкертона тоже не наблюдалось излишней роскоши, – сказал я в ответ. – Кроме того, в нашей профессии много не заработаешь, если ты порядочен. Если у тебя роскошная контора, значит ты делаете деньги, или же намереваетесь делать их.

В конце мола стояла группа людей, которые, перегнувшись через перила, смотрели в воду. Перед помостом полицейский в мундире пытался сдержать натиск зевак. Сотни машин с жаждущими крови вампирами обоих полов останавливались по обе стороны шоссе.

Утро было свежее, воздух наполнен ароматами, одним словом, жизнь казалась простой и приятной, если только вас не одолевали какие-нибудь проблемы. Меня – да.

Мы прошли на вторую половину моей конторы, обстановка которой состояла из ржаво-красного ковра не первой молодости, пяти стоявших в ряд стеклянных стеллажей, три из которых были наполнены отличнейшим калифорнийским воздухом, и рекламного календаря, на котором несколько изящных девушек в розовых платьях, с блестящими каштановыми волосами и огромными чёрными глазами наслаждались ездой на роликовых коньках.

Кабинет Ольса также был маленький, но он работал в нем один. На пустом столе находилось только пресс-папье, письменный прибор, шляпа и нога Ольса.

– Большое вам спасибо, мистер. Мне вызвать такси?

– Ни в коем случае, – возразил я. – Между прочим, меня здесь вообще не было. Перед вами дух.

Я снял с себя плащ, порылся в одежде девушки и нашёл зелёное шерстяное платье, надевавшееся через голову, с короткими рукавами. Мне казалось, что его будет легче всего надеть на неё. Я решил не возиться с бельём, не из-за врождённой деликатности, а просто потому, что не мог представить себя, надевающим на неё трусы и застёгивающим бюстгалтер.

Накачанный виски и сомнениями, я отправился в кровать. И всю ночь мне снился человек в окровавленном китайском халате, гонявшийся за голой девушкой с длинными серьгами из яшмы в ушах, и я сам, бегавший за ними и пытавшийся сделать снимок фотоаппаратом, в котором не было плёнки.

Потом уселся в удобное кресло и выпил слишком много горячего грога, пытаясь найти ключ к шифрованным записям в голубом блокноте Гейгера. В одном я был уверен – это был список фамилий и адресов, очевидно его клиентов. Я насчитал их свыше четырёхсот. Ничего удивительного, что его дело процветало! Тем более, что у него были возможности для шантажа. И многих из них он, вероятно, шантажировал. Любая фамилия в этом списке могла быть фамилией убийцы. Я не завидовал полицейским, им пришлось бы здорово потрудиться, если бы этот блокнот попал им в руки...

Взрыв лампы-вспышки и было то, что навело меня на мысль о молнии, безумный крик вызвала реакция одурманенной наркотиками девушки, а три выстрела являлись делом рук кого-то третьего, кто, видимо, хотел изменить ход событий. Кого-то, кто выбежал чёрным ходом, сбежал по деревянной лестнице, вскочил в машину и стремительно умчался. В принципе я одобрял его образ действий.

Я слез вниз, вернулся к фасадной двери и попытался вышибить её плечом. Это был не очень толковый поступок. В любом калифорнийском доме есть только одна вещь, которую невозможно выломать – это фасадная дверь. Единственным следствием этой операции была боль в плече, приведшая меня в ярость.

Ты не должен красть из дома, построенного мною, стяжать чужое или вершить иные нечестивые деяния, иначе тотчас будешь ты низвержен и изгнан вон, и Земля Язычников поглотит тебя навеки.

— Книга Камня

Если ты не заметил, я только что спас мир. Включая и тебя.

– Не желаете подкрепиться, мистер Гарретт? У меня есть превосходный бренди, который отлично... восстанавливает силы.

– Предпочитаю оплату наличными... а не спиртным, мистер... эээ...

– Мои извинения. Я наблюдал за вами, мистер Гарретт. Так пристально, что, боюсь, даже забыл, что на самом деле мы еще не встречались. Я... Константин.

Людишки-глупцы слепы, собирают они сокровища и страдают от жадности по золотым каменьям и оковам из них. Лесной Владыка освобождает их сиренью и крапивой и собирает их кости для каши Его и заместо дичи.

— Автор текста неизвестен, надпись сумахом на пергаменте

Поначалу мы жили как воры,

воруя мех и клыки зверей, чтобы выжить.

Затем пришёл Строитель, принесший нам Молот,

и тем Молотом выковали мы новый способ жизни.

Отвергать Молот – значит осуждать Строителя.

— Книга Догм Молота

И сказал он: «Не надобно ли нам использовать силу эту, как враги наши использовали её против нас? Не распилить ли нам дикие их леса на брусы наши и доски? Не укротить ли нам бушующие их потоки, дабы несли они наши лодки?» И в юности своей и в глупости братья его ответствовали: «Да, давайте же сделаем так!»

— Собранные письма Кузнеца-в-Изгнании

Поручившись честию нашей за защиту Воздуха, должны мы бдить. Пусть же стерегут его не только крепкие замки, но и неусыпное око благоверных. Грядущие поколения – заложники осторожности нашей.

— Хаммеритская проповедь о Талисмане

Знание тех, кто предшествовал нам, нельзя ни распространять, ни уничтожать. Сила его может стать опасным оружием, попав не в те руки, но может и уберечь нас от будущего катаклизма. И тогда мы решили поддерживать это знание с помощью записей, сохранившихся в дошедших до нас местах.

— Летописи Хранителей

Пришло время опасности, разверзлась земля, и восстали мёртвые против нас. Наши стальные скрепы и каменные молоты не помогли нам, и иные усомнились в Замысле Строителя. Но печати сохранили прочность, и меньшинство одержало победу, а сомневавшихся положили в фундамент нового храма.

— Собранные письма Кузнеца-в-Изгнании