Cite

Мистер Пенраддок скончался несколько лет назад, оставив вместо завещания полнейшую неразбериху в делах да длинный список дальних родственников, о которых нужно было заботиться.

– Каждый год в день Благодарения она давала обед для всех иждивенцев, которых оставил на её попечение мистер Пенраддок, и бывших сотрудников его фирмы и она всегда надевает ожерелье по этому случаю.

– Ты несколько путаешь времена глаголов, – заметил я, – но в остальном все в порядке. Идею я уловил. Продолжай.

– Позвони ему, – сказал Хенри, указывая на аппарат, стоявший на столе.

– Нет, звонить – это плохо, – возразил Гандеси, поразмыслив.

– А получить дубинкой по голове хорошо? – спросил Хенри с присущей ему тонкой иронией.

– Ты жив, Уолтер? – услышал я голос Хенри. – У меня башка трещит, как у дюжины похмельных шведов.

– Ну? – сказал я, хотя не часто пользуюсь этим междометием считая, что оно не очень подходит для лексикона настоящего джентльмена.

– Вот только с пьянкой придётся пока завязать. Мы не можем себе позволить расслабленности.

С этими словами он снял крышку с одной из бутылок и налил мне немного виски.

– Предположим, тебе понравилась девушка необыкновенной, неземной красоты. А у тебя такая рожа, как у меня. Лицо парня, которого воспитала улица, а образование дали грузчики в доках. Парня, который не дрался разве что с китами и товарными поездами, а остальных лупил за милую душу и, понятно, сам пропускал иной раз удар-другой. И вот он получает работу, где видит свою красавицу каждый день, зная, что шансов у него никаких. Что бы ты сделал в таком положении? Я решил, что лучше всего просто уйти.

– Хенри, дай мне пожать твою руку, – сказал я. Мы обменялись рукопожатиями.

Присутствия Хенри не выдавало ничто, кроме быстрого бульканья, которое я услышал, выбираясь наружу.

– Затем, что мистер Пенраддок умер внезапно, совершенно не позаботившись о всех тех людях, которые от него зависели.

Я вернулся в «Милано», считая необходимым предупредить мистера Джеральда, что ему лучше воздержаться от бесшабашных поездок по городу, в котором так много стреляют.

А вот Джордж выглядел невозмутимым. Лицо его было равнодушным и не выражало каких-либо эмоций. Почему-то оно мне напоминало в этот момент физиономию деревянного идола, из тех, что ставят иногда у табачных магазинов.

– Компания для босса, – сказал проникновенно Хокинс.

– Позвольте и мне включиться в эту игру, – вежливо вставил я, – и заметить: компания с ограниченной ответственностью. Скажите, в чем дело?

Под тенью котелка я разглядел сурово сдвинутые брови и пару глаз, в которых было столько же выражения, сколько в пробке от канистры.

– Изумительно! – восхитился я. – Обнаружен труп, и вы тут же решаете что во всем Лос-Анджелесе есть только один человек, которого надо допросить в первую очередь – это Филипп Марлоу! Я, конечно, и не помышляю постигнуть тайны ваших криминалистических методов, но...

Человек в котелке жестом фокусника извлёк банкноту и сунул её Хокинсу.

Теперь мы двигались по длинным и узким улицам, лишённым тротуаров, между высоких каменных оград с большими въездными воротами. На этих улицах было пусто – царство сильных мира сего. Только сияние света из-за оград говорило, что мы в жилом районе, а не на кладбище.

Автомобиль был уже на месте. Он сиял как универсальный магазин в день открытия.

Он посмотрел на девушку. Облокотившись локтями на столик с телефоном, она сидела, прижав руки ко рту, в классической позе ужаснувшегося человека. В позе до того классической, что выглядела даже глупо.

Она навела меня на Вальтца, и я оказался впутанным во все это. Я сказал ему, что вы начинаете что-то комбинировать, и он пришёл сюда, чтобы вас утихомирить. Обычные гангстерские штучки. Копы похихикают в кулак. В конце концов они тоже получают рекламу.

Видаури вздохнул и сгорбился. Он вдруг превратился в одинокого, покинутого, уже немолодого мужчину.

Видаури встал и подошёл к столу резного дерева. Он вытянул ящик, вынул оттуда большую хрустальную пулю. Сел в кресло, с пулей в руке, глядя на неё пустым взглядом.

Девушка наблюдала за ним широко открытыми глазами.

– Черт возьми, он спятил, – наконец пробормотала она. Потом с громким стуком отставила рюмку, подошла к актёру и наклонилась. – Ты знаешь, Джонни, с тобой случилось то, что бывает с развратниками после сорока лет. У них появляется бзик на почве цветов и игрушек. Они вырезают кукол из бумаги, играют со стеклянными пулями. Господи Боже, Джонни, кончай. С тобой ведь дело ещё не так худо.

– Girls are the same as aliens. Those limp-body-walking-things with soft chests... it goes way over my head.

– Don't demean yourself. You have plenty to offer, like... plenty to offer.

– У тебя дырявая память, приятель. Обратись к лекарю. И ещё, сделай что-нибудь со своими дверьми – они у тебя сами по себе открываются. Фриско стоило только дунуть на них.

Между прочим, должен признать, что руки к тебе не зря приделаны – умеешь ими кое-что...