Cite

Я повесил трубку, прошёл сквозь турникет на перрон и сел в вагон, где уже стояла густая завеса табачного дыма, нежно ласкающего горло и никогда не губящего более одного лёгкого сразу. Я разжёг трубку и внёс свою лепту в общее дело.

– Помни – Клайд Амни заказывает музыку в этом городе.

– Кому нужна его музыка, красавица? Я обхожусь пластинками. Я бы и сам ему сыграл, если б меня поощряли.

Он был шести футов роста, худощавый, с самодовольным лицом и избытком зубов.

– Но есть у вас и минус. Догадайтесь, какой.

– Пас. Не могу себе представить. Некоторым не по душе, что я ещё не сдох.

Голос в трубке казался резким и властным, но я все равно не мог разобрать слов спросонья, да и трубка была почему-то вверх ногами. Распутав наконец провод, я повернул трубку и сказал: «Алло».

– Как может такой жёсткий человек быть таким нежным? – спросила она с удивлением в голосе.

– Если б я не был жёстким, меня не было б в живых. Если бы я не мог быть нежным, мне бы не стоило быть в живых.

Капитан Алессандро вытянулся во весь рост.

– Проваливай, – сказал он холодно. – Ты меня скоро рассердишь. Я встречал всяких хулиганов на своём веку. Большинство из них были бедными глупыми подростками из захолустья. Первый раз я встречаю большого, важного, влиятельного человека, который так же глуп и злобен, как пятнадцатилетний правонарушитель. Может, Уэстфилд, Северная Каролина, у тебя в кармане или так по крайней мере тебе кажется. У меня в городе у тебя в кармане и сигарного окурка нет. Проваливай отсюда, пока я тебя не привлёк за приставание к офицеру полиции при исполнении служебных обязанностей.

– Извините, – сказал я, – я немного устал. Раз в два-три дня мне нужно присесть. Это слабость, с которой я пытался бороться, но я уже не так молод.

Я не слишком привык к легавым, которые обращались со мной, как будто я имел право на жизнь.

Если хочешь, чтобы тебя хладнокровно ободрали как липку, у нас и так найдутся ребята, которые обдерут тебя как липку да ещё прибавят десять процентов за обслуживание. Они вырвут у тебя из зубов последний доллар и будут смотреть так, будто ты его у них спёр.

Я вышел к машине и поехал обратно в «Ранчо Дескансадо». Лёг на диван и уснул. Это был утомительный день. Может, если я отдохну, то пойму, что, собственно, я делаю в Эсмеральде.

Я сунул руку в нагрудный карман и вынул маленькую квитанционную книжку. Вставил копирку и написал: «Получено от мисс Бетти Мэйфилд, „Каса дель Пониенте“, Эсмеральда, Калифорния, сумма 5000 долларов в дорожных чеках „Америкэн Экспресс“ по 100 долларов каждый, подписаны владельцем. Эти чеки остаются собственностью мисс Мэйфилд и будут возвращены ей по требованию, пока стороны не договорятся о гонораре и пока я, нижеподписавшийся, не возьму на себя охрану её интересов».

Я подписал эту абракадабру и протянул ей книжку.

– Вы заметили, что названия большого отеля редко упоминаются в газете, если гость выбрасывается из окна? Это всегда «отель в центре города», или «хорошо известный отель», или «крупный отель», или вроде этого. А если это отель высокого класса, то в его фойе никогда не увидите полицию, что бы ни происходило в номерах.

Не могу я себе представить небес, в которых председательствует благожелательный старикан с белоснежной длинной бородой, по кличке Бог.

– Наш почтенный Явонен прослужил пять лет в военной разведке, как он, несомненно, сообщил вам.

– Да, сэр. Глаза и мозг армии.

– Мозг армии – выражение, которое содержит внутреннее противоречие.

– У нас была попытка грабежа десять месяцев назад. Один из налётчиков умер. Я застрелил его.

– Я читал об этом в газете, – сказал я. – Я потом неделю не спал от страха.

– Вчера вечером он содрал с кого-то достаточно, чтобы испариться из города. Взял с собой багаж, по моим данным.

– Откуда у вас эти данные? – сурово спросил он.

Я не ответил ему.

– Предлагаю вашему вниманию три факта, – сказал я. – Раз: его постель была нетронута. Два: сегодня в администрации сообщили, что его номер пуст. Три: один из ночных дежурных не явился сегодня на работу. Митчелл не мог вытащить все своё барахло без посторонней помощи.

Он все время оглядывал вестибюль, как будто ожидал, что один из игроков в канасту выхватит револьвер и застрелит своего партнёра или что старушка за головоломкой кинется рвать волосы у соседки.

– А ты не мексиканец?

– Я немного китаец, немного гаваец, немного филиппинец и немного ниггер. Ты бы сдох на моем месте.

Гобл справился, где его выпивка.

– В пути, – ответил официант. Товарной скоростью, судя по его тону.

– Тебе не повезло, парень, крупно не повезло. С приливом не рассчитал или что. Аквалангист – один из этих типов с ластами и масками – застрял под скалой.

Я закурил и выпустил дым ему в лицо:

– Иди зажарь себе тухлое яйцо.

– Круто. Я у мужиков побольше тебя руки-ноги отрывал.

– Назови двух.

Он наклонился над столом, но тут подошёл официант.

Я продолжал пялиться на меню. Набрать бы им его шрифтом Брайля.

Для удовлетворения любопытства мне бы понадобился карманный фонарик. Это был самый тёмный кабак в моей жизни. Родную мать за соседним столиком я бы не признал.

Я ждал и курил. Гобл на своём маленьком грязном шарабане мог въехать на стоянку в любой момент.