Cite

Освобождён любовник, 12 лет просидевший в шкафу.

Крипер осуждён за порчу виртуальной собственности.

ЦКБ: 1/5 взрослых США страдают психическими расстройствами.

Новую консоль невозможно отключить от сети Wi-Fi.

Эксперты по безопасности: Картоном можно убить.

Его глаза сантиметр за сантиметром осматривали моё лицо, как Шерлок Холмс осматривал след через увеличительное стекло.

– Вы бы удивились, если бы узнали, сколько неприятностей я могу вам принести.

– Возможно.

– А вы знаете, почему я до сих пор ничего не предпринял в этом направлении?

– Да.

– Почему? – он аж согнулся, наклонившись вперёд, зоркий, как терьер, с тем холодным выражением лица, которое рано или поздно должно было появиться.

– Вы не могли найти меня.

– Я ищу вас уже два дня, – сказал он, не глядя на меня. Его глаза оценивали комнату.

– Я был болен.

Он обошёл комнату лёгкими пружинящими шагами. Его светлые волосы сияли, руки были в карманах, а шляпа под рукой. Для полицейского он был не очень крупного телосложения.

– Не здесь? – спросил он, вытащил руку из кармана и положил шляпу на журналы.

– В больнице.

– В какой больнице?

– В ветеринарной.

Он дёрнулся, как будто я залепил ему пощёчину, и слегка смутился.

– Немного рановато для острот, не так ли?

С левой ногой все было в порядке. Она не болела. Поэтому, очевидно, я должен был стукнуться ею о кровать.

Я все ещё извергал проклятья, когда раздался стук в дверь. Тот начальственный стук, когда хочется открыть дверь на пару дюймов, запустить в физиономию нахала сочную ягоду и снова захлопнуть дверь.

– Ужасный большой сейф, – сказал я. – Новый, наверное. А это – прекрасный пистолет. Вы не откроете?

Ничего не изменилось в его лице.

– Черт возьми, – сказал я. – Когда у тебя в руке пистолет, то люди делают все, что ты им скажешь. На этот раз не срабатывает, не так ли?

– Вас сюда поместила полиция.

– Какая полиция?

– Естественно, полиция Бэй Сити, – его беспокойные жёлтые пальцы вертели стакан. – Вы же в Бэй Сити.

– О, а у полицейского было имя?

– Сержант Галбрейт.

Он покраснел, схватил бутылку виски, налил себе и быстро выпил. Глубоко вздохнул, и брезгливая дрожь передёрнула его. Вкус виски ему не понравился. Наркоманам не нравится спиртное.

Он уставился на меня, и его левая рука начала подбираться к пистолету. Он, наверное, принадлежал к ассоциации блуждающих рук. Девочки могли бы с ним неплохо провести время.

– Пожалуйста, отдайте мне дубинку, – сказал он с обворожительной улыбкой палача, измеряющего рост своей жертвы в камере смертников. Немного дружеская, немного отеческая и немного любопытная одновременно. Вы бы полюбили эту улыбку, если бы у вас было достаточно времени до казни.

– Что вы сказали?

– Я не сделал никакого замечания, – откликнулся он.

– Но я хочу, чтобы вы его сделали, – сказал я. – Вижу, язык чешется, так оно просится наружу.

– Мне приснился кошмар, – сказал я. – Глупости. Мне приснилось, что меня привязали к койке, нашпиговали наркотиками и заперли в пустой комнате. Я очень ослаб. Я спал, ничего не ел. Я был очень болен. Меня огрели по голове и притащили туда, где описанное выше со мной проделали. Им это доставило много хлопот. А я не такая уж важная персона.

– Для сыщика у тебя слишком сложные мозги. Ты ходишь со своими зубами?

– Да, всего несколько пломб.

– Ты чертовски везуч, приятель.

Горло болело, но пальцы, ощупывающие его, ничего не чувствовали. Казалось, что вместо пальцев – связка бананов. Посмотрел на руки. Пальцы как пальцы. Так себе.

Я сделал первые шаги. Мотало, как пьяного. На маленьком эмалированном столике, расположенном между двумя зарешеченными окнами, стояла начатая бутылка виски. Я пошёл к ней. Несмотря ни на что, в мире много хороших людей. Например, парень, оставивший мне полбутылки виски. У него такое же большое сердце, как надувной спасательный жилет.

Комната хороша. Но как из неё побыстрее убраться?

Я захихикал – сумасшедший ведь – и ударил его.

Я достал ключ из двери, закрыл её изнутри и обыскал его карманы. Ещё ключи. Один из них подошёл к двери в кладовку. Там висела моя одежда. Я просмотрел содержимое карманов. Деньги из бумажника исчезли. Что ж, пришлось подойти к человеку в белом халате. Он слишком много получает за такую работу. И я без угрызения совести позаимствовал у него деньжат. После чего с трудом взвалил его на койку, пристегнул руки и ноги ремнями и втолкнул в рот пол-ярда простыни. У него был разбит нос. Я немного постоял, чтобы убедиться, что он дышит. Мне его было жалко. Простой усердный парень, который боится потерять работу и хочет еженедельно получать деньги. Может быть, женат и есть дети. А все, чем он мог защитить себя, – это дубинка. Очень плохо. Это казалось несправедливым. Я поставил виски с какой-то примесью возле койки, куда он смог бы дотянуться, если бы его руки не были привязаны к кровати.

Я потрепал его по плечу, почти плача над ним.

Я испытал кронштейны – поколотил по ним камнями. Мы, межпланетные учёные, в дружбе с высокими технологиями.

Придётся каждые два или три сола останавливаться, чтобы восстановить кислород. Шестьдесят четыре дня превратятся в девяносто два! Это слишком долго. Я собственноручно оторву себе голову, если мне придётся столько времени проторчать в марсоходе.

Затем поехал за РТГ. Он лежал там, где я его и оставил, в яме в четырёх километрах от жилого модуля. Только идиот стал бы держать эту штуку рядом с собой. Поэтому я привёз её в модуль.