Cite

– Она смуглая, красивая и страстная. Притом очень, очень податливая.

– И оригинальная, как почтовый ящик, – сказал я.

– Двадцать пять долларов в день? – изумлённо спросила она.

– Маленьких одиноких долларов.

– Очень одиноких?

– Как маяки.

Однако фигушки.

Поначалу я не мог понять, в чем тут дело. Но отсутствие симметрии меня встревожило. Я привык быть подозрительным. А потом меня озарило:

1. Единственное объяснение асимметричной видимости – песчаная буря.

2. Песчаные бури снижают эффективность солнечных панелей.

3. Мои солнечные панели постепенно теряют эффективность на протяжении последних солов.

Из этого я сделал следующие выводы:

1. Я уже несколько солов нахожусь в песчаной буре.

2. Дерьмо!

Я привык к просторам Ацидалийской равнины, моего бывшего дома в прериях.

Я повернулся и посмотрел назад, на марсоход и прицеп. Они стояли там, где я их и оставил (на Марсе почти нет угонщиков).

У маленького кратера пока нет имени. По крайней мере на моих картах. Поэтому я назову его Входной кратер – просто потому что могу.

Я в середине скопления кратеров, которые формируют треугольник. Я называю его Треугольником Уотни, потому что после всего, что я пережил, хоть что-то на Марсе должно носить моё имя.

Хотите знать, что такое нулевая отметка? На Земле это уровень моря. Очевидно, на Марсе такое объяснение не прокатит.

Теперь я каждую ночь выхожу наружу со своим самодельным секстантом и ищу Денеб. Если подумать, это весьма глупо. Я торчу на Марсе в скафандре, а для навигации использую инструменты шестнадцатого века. Но они работают!

Марк Уотни – эксперт по выживанию на Марсе.

Скиапарелли или смерть!

Когда я все выключил, в жилом модуле воцарилась странная тишина. Я провёл 449 солов, слушая его обогреватели, воздушные клапаны и вентиляторы. А теперь он молчал. Это было зловещее молчание, которое трудно описать словами. Я и раньше удалялся от звуков жилого модуля, но всегда при этом находился в марсоходе или скафандре, где достаточно собственных шумов.

А теперь ничего не было. Я никогда прежде не понимал, какая на Марсе стоит тишина. Это пустынный мир, практически лишённый проводящей звук атмосферы. Я слышал, как колотится моё сердце.

Ладно, хватит пафосной философии.

Установив спальню, я снимаю скафандр и расслабляюсь. Преимущественно смотрю паршивые старые сериалы. Большую часть дня веду себя как обычный безработный.

Если я пропустил знак или неправильно сложил два числа, то могу больше никогда не проснуться.

Но я проснулся, и главный компьютер показывал небольшой рост уровня CO₂, который я предсказал. Похоже, я проживу ещё один день.

«Проживи ещё сол» – отличное название для очередной серии «Бондианы».

Я был в скафандре – я ведь не чёртов идиот. Поэтому я...

Проживу ещё сол! (В ролях: Марк Уотни... вероятно, в роли Q. Джеймс Бонд из меня никакой)

За несколько ходок я перенёс все их части в прицеп. Протащил каждую через шлюз, по одной за раз. Должен сказать, собирать их в прицепе было несладко. Там едва хватает места, чтобы вместить все дерьмо, а бесстрашному герою и повернуться негде.

Нужно спросить себя: «Как бы на моем месте поступил астронавт "Аполлона"?»

Выпил бы три порции виски с лимонным соком, поехал на своём Корвете на стартовую площадку, а потом полетел бы на Луну в командном модуле меньше моего марсохода. Да, эти парни были по-настоящему крутыми.

Ужасно, когда твоя жизнь зависит от твоих собственных кривых рук.

Я приберёг пять пайков для особых случаев. И на каждом написал название. Я съем «Отъезд» в день, когда отправлюсь к Скиапарелли. «Полпути» – когда проеду 1600 километров. «Прибытие» – когда доберусь до места.

Четвёртый называется «Пережил что-то, что должно было меня убить», потому что какая-то пакость точно случится, я в этом не сомневаюсь. Понятия не имею, что это будет, знаю только, что мне не отвертеться. Сломается марсоход, или меня сразит приступ смертельного геморроя, или я встречу враждебных марсиан, или ещё какое-нибудь дерьмо. Тогда-то (если выживу) я и съем этот паёк.

Пятый оставлен на день отлёта. «Последняя трапеза».

Самым худшим в путешествии к «Патфайндеру» была необходимость торчать в марсоходе. Мне пришлось жить в замусоренном тесном отсеке, пропитанном ароматами моего тела. Точь-в-точь как в колледже.

Возможно, вам интересно, чем ещё я занимаюсь в свободное время. Частенько сижу на своей ленивой заднице и пялюсь в телевизор. Но вы занимаетесь тем же самым, так что не фиг.

Я думал о законах на Марсе.

Знаю, думать об этом глупо, но у меня полно свободного времени.

Существует международное соглашение, согласно которому ни одно государство не может претендовать на что-либо за пределами Земли. А по другому соглашению, если вы не на территории какого-либо государства, действуют морские законы.

То есть Марс – это «международные воды».

НАСА – американская невоенная организация, и она владеет жилым модулем. То есть пока я в модуле, действуют американские законы. Выйдя наружу, я оказываюсь в международных водах. А забравшись в марсоход, снова возвращаюсь к американским законам.

Теперь самое прикольное: в конце концов я отправлюсь к Скиапарелли и экспроприирую спускаемый аппарат «Ареса-4». В прямой форме никто не давал мне разрешения сделать это – и не даст, пока я не окажусь на борту «Ареса-4» и не воспользуюсь системой связи. После того, как я окажусь на борту «Ареса-4», и до того, как свяжусь с НАСА, я буду без разрешения управлять судном в международных водах.

Иными словами, буду пиратствовать!

Хей-ко, я космический пират!

Я начал с большого жёсткого контейнера для образцов (или, для тех, кто не работает в НАСА, «пластиковой коробки»).

Мартинез и Йоханссен поплыли по коридору к стыковочному порту А.

– Итак, – сказал он, – кого бы ты съела первым?

Она бросила на него мрачный взгляд.

– Думаю, я самый вкусный, – продолжил он, сгибая руку. – Взгляни. Сплошные мышцы.

– Не смешно.

– Я, знаешь ли, на свободном выгуле. Откормленный.

Она покачала головой и поплыла быстрее.

– Да ладно! Я думал, ты любишь мексиканцев!

– Я тебя не слушаю, – бросила она через плечо.

– Вам дали аттестат, который только на то и годится, чтобы висеть на стене в вашем кабинете.