Cite

– Как вы себя чувствуете? – спокойный серебристый голос, прекрасно гармонирующий с серебристым цветом её волос. В нем проскальзывало что-то металлически мягкое словно звоночек у двери кукольного домика. Я понял, что поглупел, если думаю об этом.

– Отлично, – ответил я ей. – Только кто-то сбросил мне на голову огромную цистерну.

– А чего вы ожидали, мистер Марлоу? Букета орхидей?

– Только соснового сундука, – ответил я. – Не беспокойтесь, пожалуйста, о фонаре из бронзы или серебра и не бросайте мой прах в голубые воды Атлантики. Я предпочитаю червей. Вы знаете, что червяки двуполые и что один червяк может полюбить другого?

– Вы бредите, – сказала она, серьёзно глядя на меня.

– Взгляни на это, малыш.

Я не шевельнулся. У меня не было оружия. Мне не обязательно было видеть сквозь дверь, чтобы знать, что рокочущий голос предлагал Гарри Джонсу взглянуть именно на оружие. Но я не думал, что Кэнино сделает нечто большее со своим револьвером, кроме как продемонстрирует его. Я ждал.

На этот раз он попал в десятку. Я опёрся о подлокотник стула так резко, что он чуть не треснул.

– Кэнино умел застрелить человека просто так, между двумя рюмками водки.

– Я как раз перехожу к тому, чего нет в отчётах.

– Эдди Марз велел застрелить Ригана, – сказал он и расселся на стуле так, словно его только что выбрали вице-президентом.

Я указал рукой на дверь и произнёс:

– Не собираюсь спорить с вами, надо экономить кислород. Ступайте восвояси.

Он осторожно, пока я придерживал дверь, проскользнул мимо меня, так, словно опасался, что я вот-вот дам ему пинка.

Небольшого роста мужчина со сметливыми глазами сидел за рулём, вжавшись в угол. Я стоял и смотрел на него, чувствуя спиной удары дождевых капель. Его глаза поблескивали сквозь облака дыма, руки нервно постукивали по баранке.

– Никак не можете решиться? – спросил я.

Он сглотнул слюну, сигарета задрожала в его сжатых губах.

– Мне кажется, я вас не знаю, – произнёс он тихим, как будто испуганным голосом.

– Марлоу. К вашим услугам. Человек, за которым вы несколько дней пытаетесь следить.

– Ни за кем я не слежу.

– Зато эта телега – да. А может она вам не подчиняется? А впрочем, делайте все, что вам нравится. Сейчас я иду завтракать в кафе напротив. На завтрак будет апельсиновый сок, яичница с ветчиной, булочки, мед, три или четыре чашки кофе. Ага! И зубочистка. Потом поеду в свою контору, находящуюся на седьмом этаже, в здании, напротив которого мы стоим. Если вас по-прежнему что-то будет тревожить, решитесь и приходите выплеснуть это из себя. А я тем временем пойду и смажу свой пулемёт.

По другую сторону дороги в каких-нибудь двухстах метрах стоял серый «Плимут». Тот самый, который следовал вчера за мной и о котором я спрашивал у Эдди Марза. Возможно, в нем сидел какой-нибудь полицейский, который как раз располагал свободным временем и хотел развлечься, выслеживая мою персону. Возможно, это был какой-то коллега-детектив, получивший указание сунуть нос не в своё дело и обещание, что ему за это кое-что перепадёт. Или это был, – возможно, – священник с Бермуд, которому не понравилась моя ночная жизнь.

Я прошёл на кухню и выпил там две чашки чёрного кофе. Голова у человека может трещать не только с похмелья. У меня она трещала от женщин. Меня тошнило от них.

– Отлично, – сказал я. – Администраторы тоже проявляют иногда мягкость. А теперь, раз уж я знаю, как ты вошла, может, скажешь мне ещё и то, как собираешься выйти отсюда?

– Это прекрасно. Жаль только, что я уже видел это однажды. Помнишь? Я тот парень, с которым ты все время сталкиваешься, когда на тебе ничего нет.

– Я совсем голая, – сообщила она, видя, что я кончил курить и гляжу на неё.

– Боже мой, – сказал я. – Это вертелось у меня на кончике языка. Ещё чуть-чуть и я сказал бы: «Держу пари, что ты совсем голая. А я в постели обычно ношу галоши, чтобы не поскользнуться на скользком полу, когда проснусь в плохом настроении».

– Держу пари ты не угадаешь, как я сюда вошла.

– Держу пари, что угадаю. – Я взял сигарету и хмуро взглянул на неё. – Ты проникла в замочную скважину, как святой Пётр.

– А кто это такой?

– Малый, с которым я играл однажды в бильярд.

Я подошёл к торшеру, зажёг его и погасил верхний свет. Затем вернулся назад и склонился над шахматной доской, стоявшей на маленьком столике. Это была задача «мат в шесть ходов». Я не мог решить ее, как, впрочем, и много других своих проблем.

– Правда, я красивая?

– Как пьяный негр в воскресную ночь, – жестко ответил я.

– Мистер Кобб – это и есть мой эскорт, – пояснила она. – Милейший парень, этот Кобб. Он исполняет все мои капризы. Вам надо увидеть его, когда он трезвый. Мне тоже. Вообще кому-нибудь надо увидеть его наконец, трезвым. Думаю, это стоило бы увековечить. Этот момент остался бы в истории навсегда, этот краткий, но незабываемый проблеск: трезвого Ларри Кобба.

Маленький мексиканский оркестр явно утомился, играя негромкие румбы, которые никто не танцевал. Один из музыкантов вытирал кончики пальцев так, словно они причиняли ему боль, в то же время вставляя в рот сигарету тем же, почти болезненным движением. Четверо других одновременно, словно по чьему-то знаку, наклонялись, доставали из-под стульев стаканчики, делали глоток из них, облизывали губы и поблескивали глазами. Текила – вот что это должно было означать. Но скорее всего они пили минеральную воду. Это представление было таким же ненужным, как и сама музыка. Все равно на них никто не смотрел.

У меня создалось впечатление, что его удивление было слишком искренним, чтобы быть поддельным. Мне даже показалось, что он немного встревожился. Но я никак не мог понять, что могло быть причиной тому.

– Они как несчастье, вошедшее в поговорку. Взять хотя бы ту брюнетку. Это настоящее стихийное бедствие для моего клуба. Когда проигрывает, она играет как безумная. В результате сидит тут с полным бумажником расписок, которые никто у меня не выкупит даже по самой низкой цене. Ведь у неё нет собственных денег, кроме карманных, которые она получает от генерала, и никому неизвестно, что он написал в завещании. Когда же она выигрывает, то забирает мои собственные настоящие денежки и уносит их в свой красивый домик.

Самым правильным сейчас будет, если я выпью ещё один стаканчик, чтобы вымести из своей головы весь этот мусор.

Кароль Ландгрен, молоденький убийца с ограниченным словарным запасом, на длительное время был безопасен, даже если в результате судебного приговора не попадёт в газовую камеру.

– Думаю, дело можно считать закрытым?

– Полностью. И так крепко, как подвал с часовой миной внутри.

Владелец гаража сообщил в отдел, расследующий хищения автомобилей, что у него стоит машина, не принадлежащая ни одному из жильцов вилл. Это место называется Каса де Оро. С ним связано одно интересное обстоятельство, о котором я пока что не могу вам рассказать. Мы никак не могли узнать, кто оставил эту машину. Искали оттиски пальцев, но ничего не нашли. Ничто не указывало на то, что машину использовали для какой-то левой работы, хотя это можно подозревать. Впрочем, дело с этой машиной связано ещё кое с чем, о чем я вам сейчас скажу.

– Пусть лучше Стернвуд благодарит за это судьбу, вместо того, чтобы нанимать частные таланты для поисков иголки в стогу сена.